– Скромность – это похвальное качество, но в следующий раз выложись на максимум, – назидательно произнес батя.

– Я сказал Одзаве‑сану то же самое, он пообещал так и сделать.

Отец удовлетворенно кивнул, Араки‑сенсей принялся хвалить меня дальше.

– Еще Одзава‑сан хорошо общается с Аоки Хэруки. Вы знаете об этом, Одзава‑доно?

– Конечно, – кивнул отец.

– Так вот, ваш сын очень положительно на нее влияет. Она даже перекрасила волосы в нормальный цвет.

Это не из‑за этого!

– Кроме того, Ватанабэ‑сенсей – она учитель английского – очень впечатлена знаниями Одзавы‑сана по ее предмету. Она сказала, что подобное умение понимать и отвечать на английском – огромная редкость для учеников его возраста, не состоящих в курируемом ей клубе изучения английского языка.

– Вот как? – разулыбался отец, посмотрел на меня, – Я рад, сын, что мои вложения в репетиторов дали свои плоды. Знаете, Араки‑сенсей, мой сын также изучал русский.

Ааа!!! Как удобно! Спасибо, дорогой отец, теперь я могу не скрываться!

– Вот как? И какие у тебя успехи, Одзава‑сан? – заинтересовался Араки‑сенсей.

– Эх, тройка! Птица‑тройка, кто тебя выдумар? Знать, у бойкого народа ты могра торько родиться, в той земре, что не рюбит шутить, а ровнем‑граднем разметнурась на порсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи. И не хитрый, кажись, дорожный снаряд, не жерезным схвачен винтом, а наскоро живьем с одним топором да доротом снарядир и собрар тебя яросравский расторопный мужик, – по памяти выдал я выученный еще в школе и до сих пор не забытый отрывок из «Мертвых душ». Обожаю Гоголя. В отличие от большей части отечественной классики, от его произведений не хочется повеситься от безысходности. Интересно, его издавали на японском?

Повисла тишина, все присутствующие выпучили на меня глаза. Блин, а не перегнул ли я?

– Братик крутой! – разрядила обстановку Чико.

Есикава‑сан откашлялась и обратилась к девочке:

– Чико‑тян, поиграем в гостиной?

– Хорошо, – кивнула та, и они покинули кухню.

Отец отмер:

– Впечатляюще! Похоже, я сильно недоплатил тому репетитору.

– Согласен. Потрясающие умения, Одзава‑сан, – похвалил меня учитель и, наконец, озвучил истинную цель визита:

– Сегодня с утра в учительскую пришла девочка, живущая у вас по соседству – Фукэра Сэкера‑сан. Она сказала, что Одзава‑сан очень плох в английском, поэтому не мог настолько хорошо справиться с тестом.

Отец нахмурился, Араки‑сенсей заверил:

– Я сразу подумал, что она врет – за долгие году работы в школе я неплохо научился определять жульничающих учеников. Одзава‑сан точно не из таких.

Да я самый большой жулик за всю историю образования!

– Но мы все равно были обязаны проверить. Ваш сын с успехом ответил на все заданные Ватанабэ‑сенсей вопросы, и все подозрения с него были сняты. Однако, как классный руководитель, я не мог проигнорировать столь вопиющий навет на моего ученика. Поговорив с Кодзиро‑сенсеем – это классный руководитель Фукэры‑сан, мы решили разобраться с этой проблемой сегодня, поэтому я и пришел. Он сейчас разговаривает с Фукэрой‑сан и ее матерью.

– Эта девушка регулярно создает проблемы моему сыну, – откинувшись на стуле и сложив руки на груди, хмуро произнес отец, – Я полагаю, что у нее какое‑то психическое отклонение. Мой сын никогда не давал ей повода себя ненавидеть. Он хороший мальчик.

«Хороший мальчик» чуть не заржал. Отлично, сейчас Кодзиро‑сенсей как следует пропесочит Сэкеру‑тян вместе с Наной‑сан, и, если у этой суки остались хоть какие‑то остатки здравомыслия, она отстанет. Не станет же она «убиваться» об меня, окончательно руша себе жизнь? Я бы совсем этого не хотел. В конце концов, она всего лишь травмированный ублюдком‑папашей ребенок. А Нану‑сан жалко даже больше. Несчастная женщина.

Раздался звонок в дверь, отец пошел открывать. Очень хотелось пойти за ним, но оставлять Араки‑сенсея одного будет супер невежливо, так что пришлось унять любопытство. Из коридора послышался спокойный голос отца со стандартными в таких случаях представлениями и приветствиями. Отвечал ему мужчина:

– Прошу прощения, что без приглашения вторгся в ваш дом, Одзава‑сама, но у меня есть информация, важная для нас всех.

Что‑то тут неладно. Голос звучал нервно и как‑то напугано. Отец в ответ заверил гостя, что ничего страшного не произошло и поблагодарил за стремление донести новости.

В кухне появился отец в сопровождении непримечательного, худого, начавшего лысеть мужика средних лет, в костюме и без очков. Его лицо покрывал пот, глаз подергивался от нервного тика. Его там что, чуть не зарезали? Я встал и поклонился. Мужик даже не обратил на меня внимания, с порога накинувшись на Араки‑сенсея:

– Араки‑сенсей, что мне делать?! Проблема с Фукэрой‑сан гораздо серьезнее, чем можно было представить. Девочка явно больна! Представляете, она прямо при мне и своей матери заявила, что довела Одзаву‑сана до самоубийства, после которого в его тело вселился ёкай!

А ведь она не так далека от истины. А что еще она могла подумать? Она ведь неплохо знала прежнего Иоши, которого, по сути, успешно свела в могилу. И тут появляюсь весь такой перерожденный я, занимая тело несчастного затравленного школьника.

– Что?! – воскликнул отец.

– Надо немедленно звонить директору и в полицию! – ответил Араки‑сенсей.

– Одзава‑сама, приношу свои искренние извинения, что недосмотрел за своей ученицей, – низко поклонился отцу Кодзиро‑сенсей. Тот в ответ небрежно кивнул с ОЧЕНЬ сложным лицом, – Могу ли я воспользоваться вашим телефоном? – спросил потерявший лицо педагог.

– Телефон в коридоре, – ответил отец и отошел в сторону, освободив проход. Бедолага побежал звонить, а отец уселся на стул и начал сверлить меня взглядом. Да что?!

– Готов пройти обряд очищения, – буркнул я.

– Не неси чепухи, сын! – покачал головой отец.

– В самом деле, Одзава‑сан. Никаких ёкаев не существует. Не стоит придавать значения словам этой ненормальной, – поддакнул Араки‑сенсей.

Бубнеж из коридора закончился, вернулся Кодзиро‑сенсей.

– Сын, мне нужно серьезно поговорить с уважаемыми учителями. Пожалуйста, оставь нас, – попросил отец.

Вздохнув – неприятно, когда выставляют из помещения, когда речь идет о твоей судьбе, я поднялся со стула и пошел в комнату. В гостиную не хотелось, потому что на душе было погано. Сэкера‑тян все‑таки решила сломать себе жизнь. Ее ведь не закроют в дурку до конца дней? Если отец хоть как‑то сможет повлиять на ее судьбу, попрошу его решить проблему с как можно меньшим уроном. Да, я не виноват. Даже не всели меня Богиня в это тело – хепи‑энда бы не вышло. Я помог отцу очистить репутацию. Спас от жизни в аду Чико. Спас Кеиджи. Хорошо влияю на Хэруки. О нас с ней «разбился» настоящий монстр! Невозможно оспорить мое безусловно положительное влияние на жизнь окружающих меня людей. ХОРОШИХ людей! Кроме того – что я мог сделать? Умереть?

– Если перед тобой выбор – убить или умереть самому, то на самом деле никакого выбора нет. Надо смотреть правде в глаза, – процитировал я несуществующего в этом времени персонажа. Не совсем подходит – эвтаназия Сэкере‑тян точно не грозит. Смертная казнь Канеки и потенциальные смертный приговор ублюдочному маньяку? Да эти твари заслужили ее как никто! Никому не позволено рушить жизнь детям! Присовокупить бы к ним еще и мразотного папашу Сэкеры‑тян…

ДЗЫНЬ! БАХ! В окно комнаты влетел камень. Так быстро, насколько возможно, я подбежал к окну, минуя осколки. Несколько ржавых гвоздей из прошлой жизни научили меня ценить ноги. В свете закатного солнца во дворе стояла Сэкера‑тян, одетая в красно‑черную в полоску футболку и джинсы.

– Ублюдок! Что ты сделал с придурком‑Иоши?! Ты испортил мою любимую игрушку! Я вижу тебя насквозь! Я хорошо помню глаза Иоши! Я знаю, что ими теперь смотрит кто‑то другой! Кто ты?!

Я даже не нашелся, что ответить. Из дома Фукэра вылетела заплаканная Нана‑сан.